I am a leaf on the wind; watch how I soar.
Страстно люблю, когда язык коверкают те, кто в общем и целом пользуется им верно и точно, расставляет нужные знаки препинания, а также и прочие разные штуки вроде «жи-ши» как дышит — не думая. И вдруг, изредка, вместо ровной, убаюкивающей правильности литературной речи — «превед». Или там, «дык!». Этакий маячок, вроде тебе подмигнули. С опечатками — то же. Пропущенная буква мила посреди увлекательного, грамотного текста на несколько тысяч знаков, как мила родинка на красивом лице. Барышни осьмнадцатого века рисовали их нарочно, и были, определенно, правы.
Нетрудно догадаться, что при этом я люто ненавижу, когда человек, не умеющий связать двух слов так, чтоб падежи были согласованы, да что там падежи — чтоб хоть ясно было, чего хотел сказать-то! — когда вот такой человек позволяет себе разные вольности в отношении письменной речи. Чтоб писать на олбанском, надо сначала знать русский, это не я говорю, это, как обычно, «украдено до нас».
Чтоб лишних вопросов не возникало — я употребляю, да. Но в меру, ибо собственная моя грамотность тоже довольно умеренна.
Нетрудно догадаться, что при этом я люто ненавижу, когда человек, не умеющий связать двух слов так, чтоб падежи были согласованы, да что там падежи — чтоб хоть ясно было, чего хотел сказать-то! — когда вот такой человек позволяет себе разные вольности в отношении письменной речи. Чтоб писать на олбанском, надо сначала знать русский, это не я говорю, это, как обычно, «украдено до нас».
Чтоб лишних вопросов не возникало — я употребляю, да. Но в меру, ибо собственная моя грамотность тоже довольно умеренна.