В этом сне я мужчина. Я в каком-то огромном здании. Судя по наличию аудиторий — это университет. Судя по наличию жилых комнатушек, он совмещен с общежитием. Здание действительно огромно, я стою на десятом этаже и знаю, что надо мной еще не меньше полусотни. Там, где я нахожусь, людей в коридорах почти нет. Я начинаю спускаться по лестницам, и только через пару этажей слышу человеческие голоса. Они ищут меня, и намерения их не самые добрые. Здание вздрагивает, как от сейсмического толчка, снаружи слышен приглушенный грохот и рев: "Отдайте его и уйдете живыми". Я мгновенно понимаю, кого требуется отдать, только не понимаю, кому мог понадобиться. У людей внутри университета нет никаких сомнений в том, что следует сделать. Я выглядываю с лестничной площадки в коридор и вижу в конце коридора полицейских в черной форме и с автоматами.
"Вот он", кричит один из полицейских, и я бегу дальше, слыша за собой грохот их сапог. Они еще не знают, но я вовсе не собираюсь скрываться от того, кто продолжает требовать моей выдачи голосом громким, как сирена воздушной тревоги, и грохочущим, как раскаты грома, голосом, который не может принадлежать человеку. Я бегу, запинаясь о мраморные ступени и цепляясь за деревянные перила. В ладонях остаются занозы, но это сейчас не главная моя проблема. Наконец последний лестничный пролет преодолен. Ступени скользкие, поэтому я почти падаю в фойе, и только чудом удерживаюсь на ногах.
читать дальшеЛюди жмутся к стенам, и я понимаю, что знаю многих и многих из них. Это мои друзья и коллеги, люди, рядом с которыми я провел свою жизнь. Еще я понимаю, что снаружи меня ждет смерть и что они ждут от меня правильного решения. Такого, которое не заставит их принимать правильное решение. Даже полицейские с автоматами готовы немного подождать, пока я раздумываю — только не слишком долго. Моя решимость выйти к тому, кто требует моей выдачи, давно растворилась — сбегая вниз по лестнице, через окна я видел мелькавший то на площади внизу, то в небе над ней титанический силуэт. Видел блестящую чешую и клубы дыма, видел острые когти и кожистые крылья. Видел только мельком, но я привык верить своим глазам и знаю, кто ждет меня за дверьми, ведущими наружу.
Я не знаю, что заставляет меня наконец подойти к дверям и открыть их — любопытство, которое сильнее инстинкта выживания, или остатки чувства собственного достоинства, которые не позволяют ждать, пока люди в черной форме скрутят меня и вышвырнут за двери против воли. Может быть и другое — мне незачем больше жить среди людей, которые в своих сердцах уже отдали меня огнедышащему убийце в обмен на свои жизни. Я не сужу их, но и оставаться среди тех, кому моя смерть стала нужнее моей жизни, тоже не хочу.
С грохотом рухнувшей с неба скалы на площади приземляется дракон. Он настолько огромен, что я вижу только его рогатую голову, остальное выходит за поле зрения и частично скрывается за окружающими зданиями. Золотая чешуя блестит на солнце, он смотрит на меня, и я узнаю его и вспоминаю: я виноват перед ним. Виноват так, что он вправе требовать моей смерти по любым законам.
Очень стараясь не орать от страха, я опускаюсь на колени и жду. Он поднимает голову к небу и выпускает первую струю пламени, словно демонстрируя мне, что бывает с такими, как я. Это белое пламя, жаркое настолько, что я, наверное, ничего не успею почувствовать. Он снова поворачивает голову ко мне и смотрит, выжидая. Я стискиваю зубы, запрещая себе умолять. Любые слова бесполезны. Если бы он был человеком, я мог бы хотя бы просить прощения — не затем, чтобы он помиловал меня, но затем, чтобы понял, что я сознаю свою вину. Сейчас это бесполезно — человек понял бы, дракон не поймет.
Наконец дракон набирает воздух и, глядя мне в глаза, выдыхает. В пасти его расцветает пламя, сначала желтое. Огненный поток тянется ко мне медленно, белея, сжигая перед собой кислород, обдавая жаром и заставляя задыхаться уже сейчас. Я хочу закрыть глаза, но не могу — как иногда во сне не можешь побежать, как ни старайся. Вдруг дракон снова вдыхает, втягивает пламя обратно. Он смотрит на меня, словно пытаясь что-то разглядеть или понять. То, что происходит дальше, происходит за одну секунду. "Если бы он был человеком", проносится в моей голове. Я протягиваю руку в его сторону, и в моих пальцах бледно-зеленым светом расцветает заклинание, как до того меж его клыками расцветал огонь. У меня нет времени думать, и я отдаю ему то, чем не должен завладеть ни один дракон — человеческую форму. Он может взять это заклинание или отказаться от него по выбору, я знаю. Я знаю также, что драконья алчность превосходит все человеческие представления о ней и что драконье любопытство так же убийственно, как мое собственное.
Заклинание, принятое по доброй воле, подкашивает его, скручивает, меняя, сжимая, втискивая дракона в крошечную человеческую форму. Я не вижу момент превращения, вижу только, как на мраморные ступени падает человеческая фигура. Когда я подбегаю к нему, глаза его закрыты и кажется, что он не дышит. Трясу за плечи и вздрагиваю, когда он открывает глаза: золотые, огромные на белом лице, драконьи. С судорожным вздохом он садится и, взглянув за мое плечо, рывком поднимается на ноги, увлекая меня за собой. Рев толпы, бросившейся к стеклянным дверям за моей спиной, звучит не менее оглушительно, чем драконий. Определенно, он звучит более злобно. Он не хуже меня знает, что ждет нас обоих, если толпа опомнится и настигнет нас.
Мы бежим.